Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ. Грант 07-06-00405-а.

Модель стратиграфического анализа сознания*

В статье ставится задача разработки многоуровневой модели сознания. Первый шаг стратиграфического анализа сознания, осуществленный в предыдущих работах автора, состоял в формировании представления о четырех уровнях, или режимах функционирования сознания. В данной статье вводится представление о регистре сознания. Каждый регистр включает в себя совокупность описанных выше уровней сознания. Анализируются различные типы переходов между регистрами сознания. Разворачивающиеся процессы сознания создают сложно организованную иерархическую структуру регистров, которая функционирует не по линейному, а по сетевому принципу. Описываются закономерности этого сетевого функционирования и его основные процессы. Вводится ряд понятий стратиграфического анализа сознания — «горизонт сознания», «ярус сознания» и др.

Ключевые слова: сознание, стратиграфия сознания, переживание, регистры сознания, уровни сознания, горизонт сознания, ярус сознания.

Сознание легко спугнуть, если вслух объявить, что собираешься его изучать. Будь оно живым существом, пожалуй, наибольшее его удоволь­ствие состояло бы в том, чтобы из надежного укрытия слушать жалобы изощренных философов и ученых о трудностях или даже невозможно­сти его исследования. Рассмотрению этих трудностей Н.П. Бусыгина (2008, в печати) посвятила большой аналитический обзор. Поэтому поспешим объявить в самом начале статьи, что главным предметом нашей работы является вовсе не сознание, а разворачивающийся во времени процесс переживания, для понимания которого и психотера­певтического соучастия в котором приходится создавать некоторые подсобные модели. Стратиграфическая модель анализа сознания — одна из таких моделей.

Вводя термин стратиграфия сознания, мы относим к нему теорети­ческие модели, описывающие слоистое строение сознания, особенно­-
сти его функционирования в каждом из слоев, переходы и взаимодей­ствия между слоями.

Тема многоуровневого строения и функционирования сознания является достаточно распространенной в философской и эзотерической литературе. В психологии к одной из первых стратиграфических моделей можно отнести не столько топографические представления З. Фрейда (хотя и их тоже), сколько его функциональное различение первичных и вторичных процессов. В отечественной психологической традиции идея уровней сознания использовались С.Л. Рубинштейном (например, представление о рефлексии как уровне сознания), А.Н. Ле­онтьевым (например, различение уровня презентации и уровня конт­роля). В.П. Зинченко (2006) разработал оригинальную систему представ­лений о стратиграфии сознания, в которой описывается три «слоя» со­знания — бытийный, рефлексивный и духовный. Интересные стратиграфические модели сознания предложены О.С. Никольской (2000), А.В. Карповым (2004) и др.

Представленное в данной статье исследование является продолже­нием иразвитием предпринятой ранее попытки описать закономер­ности процесса продуктивного переживания, рассматриваемого как целостная внутренняя деятельность, направленная на преодоление смысловой опустошенности жизни (Василюк, 1984).

Уровни функционирования сознания

Психологическая теория переживания изначально выстраивалась в контексте кулыурно-деятельностной психологии Л.С. Выготского — А.Н. Леонтьева. Одним из фундаментальных положений этого подхода является тезис о том, что человеческая деятельность опосредствована сознанием. Это утверждение относится и к деятельности переживания. Для того чтобы проанализировать, как именно это опосредствование происходит, необходимо ввести определенные, психотехнически опе-рационализируемые представления о сознании. Первое из них — пред­ставление о четырех режимах (уровнях) функционирования сознания.

В каждом акте сознания можно феноменологически различить две фигуры — Наблюдателя и Наблюдаемое. Каждая из этих феноменоло­гических фигур может находиться либо в активном, субъектном, состоянии, либо в пассивном, объектном. Пересечение этих категориальных оппозиций дает следующую типологию уровней, или режимов, функционирования сознания (табл. 1).
Когда человек всматривается или вслушивается, продумывает что-то или о чем-то вспоминает, в такого рода процессах феноменологи­ческий Наблюдатель находится в активном состоянии, а Наблюдаемое, т.е. предмет его зрения и слушания, мышления и вспоминания, — в пассивном. Этот режим функционирования сознания терминологиче­ски выражается термином сознавание (С). Когда человеку «неожиданно пришла в голову странная мысль» или его «охватило чувство гнева», «отвлек неожиданный звук», в такого рода феноменах Наблюдаемое (мысль, гнев, звук)выступает как активный агент, а Наблюдатель — как пассив­ный регистратор происходящих событий. Такого рода процессы отно­сятся к уровню непосредственного переживания (П).Феномены актив­ного отношения к собственной психической активности, когда чело­век активно комментирует, осмысляет, оценивает собственную активность, репрезентируют уровеньрефлексии (Р).Психические процессы, не прослеживаемые внутренним наблюдением (Наблюдатель и Наблюдаемое феноменологически пассивны), относятся к уровню бес­сознательного (Б).

Эти представления позволили выдвинуть гипотезу (Василюк, 1988) об уровневом построении переживания по аналогии с теорией
Н.А. Бернштейна (1947) об уровневом построении движения. Процесс переживания можно описать как протекающий по четырем связанным между собой каналам, каждый из которых может быть ведущим в той или иной фазе переживания.

Случаи, в которых ведущим в работе переживания является уровень бессознательного, хорошо известны не только психотерапевтическому, но и художественному мышлению (например, у И. Бунина: «тайная работа души»). Когда внутренняя работа по преодолению критической ситуа­ции осуществляется главным образом на уровне непосредственного пере- живания, она выступает в сознании в виде эмоционального проживания ситуации, «ноющих воспоминаний», ассоциативного кружения мысли вокруг болезненных тем и т.п. Доминирование процессов уровня непос­редственного переживания не обязательно означает, что эти процессы подчиняют себе все остальные уровни, в частности, уровень сознавания. Переживая даже очень тяжелый кризис, человек продолжает чаще всего исполнять текущие повседневные обязанности, и именно функциони­рование уровня сознавания обеспечивает продумывание целей, опреде­ление очередности исполнения действий, подбор средств и т.п. Разуме­ется, функционирование это в период кризиса сплошь и рядом дает сбои. Например, клинические наблюдения за процессами переживания горя (Василюк, 1991а) обнаруживают различные виды нарушения сосредото­ченности, планирования и пр. аспектов деятельности, за которые отве­чает уровень сознавания.

Порой именно процессы уровня сознавания становятся домини­рующими в осуществлении работы переживания. Человек вполне целенаправленно ставит перед собой задачу поиска смысловых «место­рождений» и предпринимает пробные проверки их смыслообразующего потенциала. (Так Евгений Онегин, «томясь душевной пустотой», берется то за перо, то за чтение, то помышляет о путешествии).

Эти процессы, однако, редко столь прямым путем приводят к ус-пеху, напротив, сплошь и рядом они открывают очередной тупик в критической ситуации, и доминанта целостной работы по совладанию с кризисом либо снова возвращается на уровень непосредственного пере­живания, либо переходит к процессам рефлексивного уровня. При этом предметом рефлексии может стать и сама деятельность переживания, и то в сознании, что послужило одним из источников и причин кризи­са. Человек начинает рефлексивно переосмысливать собственные убеж­дения и ценности, позиции и цели, казавшиеся до сих пор самооче­видными и непреложными («А почему я вдруг решил, что обязан быть счастливым?» и т.п.). Тем самым иногда создается возможность для творческой переориентации направления и способа переживания1.

_________________________________
1Г. Хант со ссылкой на У. Найссера (Neiser, 1976) и Ф. Бартлетта (Bartlett, 1932) полагает, что эта рефлексивная способность «оборачиваться назад» на ис­ходные схемы организации сознания является фундаментальной чертой челове­ческого разума, обеспечивающей возможность обновлений и спонтанной реор­ганизации сознания (Хант, 2004, с. 52).
_________________________________

Модель уровневого построения переживания позволяет предста­вить душевную работу по совладанию с кризисом в виде некоторой «мелодии»: человек в кризисной ситуации то отдается течению чувств на уровне непосредственного переживания, то пытается на уровне сознавания обдумать ситуацию, принять решение, проанализировать воз­можные исходы, то ставит перед собой рефлексивные вопросы, то за­бывается от усталости сном, и работа переживания продолжается в форме сновидения.

Парадоксы уровневой модели

Эта четырехуровневая модель стратиграфии сознания дает возмож­ность достаточно точных описаний эмпирических процессов пережи­вания, однако — лишь на небольших интервалах. Применение модели по отношению к сколько-нибудь развернутым этапам работы пережи­вания приводит к парадоксам. Обратимся к примеру:

(1) Утро туманное, утро седое,
(2) Нивы печальные, снегом покрытые,
(3) Нехотя вспомнишь и время былое,
(4) Вспомнишь и лица, давно позабытые.
(5) Вспомнишь обильные страстные речи,
(6) Взгляды, так жадно, так робко ловимые,
(7) Первые встречи, последние встречи,
(8) Тихого голоса звуки любимые.
(9) Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
(10) Многое вспомнишь родное, далекое,
(11) Слушая ропот колес непрестанный,
(12) Глядя задумчиво в небо широкое.

Если принять стихотворение И. Тургенева за лирическое описание переживания и попытаться изобразить «мелодию» этого переживания, размещая различные феномены сознания на неком подобии нотного стана, соответствующего четырем уровням сознания, то придется на одной и той же линейке непосредственного переживания записать и «печаль» (2-я строка), и «страсть» (5-я), и «нежность» (8-я), и «грусть» (9-я), и «отрешенность» (12-я). Такое механическое размещение их ря­дом, так сказать, через запятую, заставляет неправомерно «диагности­ровать» у лирического героя какую-то галопирующую эмоциональную лабильность. К таким же парадоксам приводит попытка применения модели для описания переживания пациента в ходе психотерапевти­ческой консультации. Например, терапевт слышит в его рассказе две следующие почти друг за другом аффективные ноты. Первая эмоция воспроизводит старое, неизжитое чувство, которое почти с прежней силой охватывает пациента, когда он вспоминает прошлые события, а вторая выражает его нынешнее отношение к первому чувству (скажем, сейчас стыдно, что тогда было страшно). Размещение этих двух чувств на одной и той же линейке нашего нотного стана выглядело бы противо­естественным. Хотя, разумеется, и «стыдно», и «страшно» относятся и к уровню непосредственного переживания, но при этом они явно при­надлежат разным мирам, явно не рядоположны, явно иерархически не равнозначны, хотя бы и были одинаковы по интенсивности. Чтобы дифференцировать их, приходится выдвинуть несколько неожиданное предположение, что в стратиграфической системе сознания присутству­ет не один, а несколько уровней непосредственного переживания.

Аналогичные рассуждения можно провести для уровня бессозна­тельного, и вывод будет столь же парадоксальным: в системе сознания существует не одно, так сказать, стационарное, штатное бессознатель­ное, устроенное раз и навсегда по фрейдовским или юнговским черте­жам, а множество функционально создаваемых бессознательных слоев и прослоек. Они могут ситуативно формироваться по случаю и затем либо смываться волнами последующих процессов, либо тем или иным способом закрепляться в виде ли функциональных органов, симпто­мов или внутренних стратегий. То же самое, разумеется, справедливо для всех названных выше уровней сознания.

Для разрешения такого рода парадоксов мы предлагаем ввести пред­ставление орегистрах сознания. Каждый регистр сознания включает в себя совокупность описанных четырех уровней сознания (как каждая музыкальная октававключает в себя одинаковую совокупность ступе­ней звукоряда).

Процесс переживания разворачивается сначала в одном регистре сознания, потом переключается на второй, третий, снова возвращает­-
ся к первому, какие-то события происходят одновременно в разных регистрах, бросая взаимные рефлексы друг на друга, и т.д. Для приме­нения категории регистра к стратиграфическому анализу процессов сознания и переживания необходимо ввести ряд вспомогательных пред­ставлений и понятий.

Регистр и жизненный мир

Та функциональная констелляция процессов сознания, которая со структурно-стратиграфической точки зрения предстает как отдельный регистр сознания, с точки зрения феноменологической выступает как особый жизненный мир. Такой отдельный жизненный мир может быть описан с помощью определенного набора параметров. В этот набор входит специфическое пространство и время жизненного мира, субъект данного жизненного мира и характерный другой (другие), предметное наполнение и особая атмосфера, язык и миф.

Ноябрьские поля, уплывающие за окном поезда в белесый утренний туман, немолодой человек, задумавшийся о чем-то под мерный стук ко­лес, — это один мир. Но в том же стихотворении читатель погружается на минуту в совсем другой мир, населенный другими персонажами, про­низанный совсем другой атмосферой — влюбленности, горячности, здесь совсем другая страстная ритмика дыхания, другой звукоряд, другая оп­тика (например, расфокусированный, «задумчивый» взгляд, перед ко­торым простираются заснеженные нивы, широкое небо, совсем не по­хож на сконцентрированный взгляд влюбленного, пытающийся уловить малейшие перемены одного «объекта» — глаз возлюбленной).

Б.М. Величковский с соавторами (1986) в контексте анализа про­странственных представлений ввели для описания этой реальности понятие «ментального пространства» как особой семантически само­стоятельной области, которая обладает своими пространственно-временными, смысловыми, актантными и эмоциональными характерис­тиками. В более ранней работе Б.М. Величковский (1983) сформулиро­вал гипотезу об иерархическом (точнее, гетерархическом) принципе организации в сознании подобных «ментальных пространств». Логика анализа нашего материала приводит к аналогичным выводам.


Иерархическая организация регистров сознания

Множественности регистров сознания соответствует факт множе­ственности жизненных миров, в которых феноменологически пребы­-вает сознание человека. Для того чтобы совершилась работа пережива­ния, сознание человека должно перемещаться между различными жиз­ненными мирами, попутно создавая и изменяя как сами эти миры, так и отношения и связи между ними.

Первая закономерность, которая обнаруживается при анализе раз­ворачивающегося процесса переживания с этой точки зрения, состоит
в том, что последовательная смена регистров сознания не является ли­нейным процессом, в ходе которого один регистр приходит на место другого, потом уступает это место третьему и т.д. Разворачивающийся процесс переживания создает сложно организованную иерархическую структуру регистров, которая функционирует по принципу сети. По­пытаемся описать особенности этого сетевого функционирования и его основные процессы.

Порождение регистра

Процесс, благодаря которому сеть регистров создается, расширя­ется и действует, — это порождение регистра N+1 из регистра N.

Самым простым примером порождения регистра может служить иллюстрирование рассказчиком какой-то мысли. В этих случаях некое событие, относящееся к уровню сознавания первого регистра, начина­ет разрастаться, подробно и обильно описываться, насыщаться чув­ственными деталями, так что в конечном итоге вырастает до статуса особого, относительно самостоятельного жизненного мира. Становится возможным движение сознания по логике и законам этого вновь рож­денного жизненного мира.

В случае иллюстрирования весь жизненный мир второго регистра продолжает оставаться «точечным» событием первого регистра, толь­-
ко на время раскрывшимся, расцветшим в самостоятельную психоло­гическую реальность. Она может в одночасье быть свернута и стать в один ряд с такими же «точками» первого регистра. Однако, это не един­ственный возможный сценарий. Степень зависимости/независимости нового жизненного мира от материнского может быть разной. К об­суждению этого вопроса мы обратимся ниже.

Какими, собственно, процессами обеспечивается рождение особого жизненного мира? Мы будем использовать термин «виртуализация» (см.: Генисаретский, 1986; Каганов, 2003) для обозначения актов, бла­годаря которым то или иное описание обретает такую степень досто­верности и убедительности, что становится самостоятельной психоло­гической реальностью. Каковы психологические механизмы виртуали­зации жизненного мира?

А.Н. Леонтьев писал: «Особая функция чувственных образов созна­ния состоит в том, что они придают реальность (курсив наш. — Ф.В.)сознательной картине мира, открывающейся субъекту» (Леонтьев, 1975, с. 134).

В соответствии с этим теоретическим положением можно ожи­дать, что в начале формирования нового жизненного мира должно происходить особо интенсивное насыщение уровня непосредственного переживания того регистра сознания, который соответствует это­му жизненному миру. Оно достигается ярким чувственным описани­ем ощущений или выпуклых деталей опыта, которые тут же отклика­ются на уровне непосредственного переживания. Вот литературный пример.

Быт был труден, да и обстановка была напряженная, какая-то тре­вожная. Но по вечерам, после работы были рамки и всякие лобзики, пилки, напильники, лаки и ароматная древесина. И все тотчас забыва­лось… (Б.Окуджава. «Как Иван Иванович осчастливил целую страну»).

Если бы автор сказал, что у героя было увлечение, которому он пре­давался по вечерам, после работы, то «Хобби» в читательском созна­-
нии оказалось бы точечным событием первого регистра, которое про­тивопоставляется другим равноранговым ему событиям (прежде всего «Работе»), которые вместе образуют «Трудный быт». Но текст, минуя обобщающее называние, сразу погружает сознание читателя в насы­щенную чувственными деталями атмосферу — рамки, лобзики, пилки, напильники, лаки, ароматная древесина, — и соответствующие ощу­щения, особенно запахи, сразу создают особый мирок со своим осо­бым настроением.

Один из классических приемов виртуализации — использование «крупного плана», т.е. описание реальности, данное с такого близкого расстояния, что все перцептивное поле оказывается занятым без ос­татка предлагаемыми «камерой» деталями. В такой близи сознание под­падает под гипнотическое влияние самих вещей: в них начинает про­ступать завораживающая фактурность. Многократно возрастает поле­-вое влияние вещи (К. Левин), поскольку она оказалась извлечена из широкого предметно-смыслового контекста, который управлял ею. Соответственно, пробуждаются инфантильные слои опыта встречи с вещной, довлеющей себе реальностью, которая увлекает инфантиль­ное сознание своей непосредственной чувственной стороной (яркий свет, вкус, запах, шум), а не предметно-смысловой. Наконец, действу­ют подспудно и психофизиологические механизмы — очень близко экспонируемый объект вызывает рефлекторное напряжение мышц, отвечающих за конвергенцию глазных яблок, в результате чего быстро возникает их утомление и естественное стремление к их расслаблен­но-расфокусированному состоянию, соответствующее сновидному со­стоянию сознания.

Однако свой вклад в виртуализацию жизненного мира может вно­сить не одна лишь «чувственная ткань» сознания. Вновь рождающий­-
ся жизненный мир может быстро наполниться ощущением полновес­ной реальности за счет возбуждения интеллектуального интереса2 или благодаря драматизму сюжетной интриги («что же будет дальше?»). Пример последнего случая — начало стихотворения В. Набокова, тя­жело переживавшего вынужденную разлуку с Родиной:

Бывают ночи, только лягу,
В Россию поплывет кровать.
И вот ведут меня к оврагу,
Ведут к оврагу убивать.
_________________________
2Так «затягивают» в свой особый мир условия простой задачи: «Есть два ста­кана с одинаковым количеством молока и кофе; из стакана с молоком перелива­ют ложку в стакан с кофе,перемешивают, а затем ложку смеси возвращают в ста­кан с молоком. Вопрос: чего будет больше — молока в кофе или кофе в молоке?»
_________________________

Для первичной виртуализации нового жизненного мира вовсе не обязательно достигать полноты описания всех его параметров (пространства, времени, субъекта-протагониста и т.д.). Сознание часто дей­ствует с лаконизмом мастера, которому позавидовал чеховский герой: «Горлышко отбитой бутылки блестит на мельничном колесе — вот и лунная ночь готова».

Переходы между регистрами

Существуют многообразные виды переходов между регистрами со­знания. Прежде всего, необходимо различить переходы «вниз», от мате­ринского регистра к дочернему, и переходы «вверх» — возвращение к материнскому регистру.

Операция перехода «вниз», когда он совершается впервые по мар­шруту от данного жизненного мира i к жизненному миру i+1, собствен­но, совпадает с операцией порождения последнего. Повторное пере­мещение сознания по тому же, уже проторенному пути не порождает, а лишь актуализирует в сознании жизненный мир i+1, хотя процесс этой актуализации сохраняет в себе черты первичной виртуализации, без которой жизненный мир не может стать убедительной субъективной реальностью.

Различие между переходами «вниз» и «вверх» — не формальное: и психологический смысл, и техника двух видов переходов очень разные. Если переход «вниз» завораживает сознание, виртуализируя миры пред­ставления, воображения, воспоминания, мечты и пр., то переход «вверх», напротив, расколдовывает, отрезвляет, пробуждает сознание, выводя его в пласты, приближенные к настоящей «здесь-и-теперь» дей­ствительности3 .
_________________________
3Разумеется,тут всегда возникает вопрос о критериях «настоящей реально­сти». Этот вопрос не психологического, а философского уровня анализа. На пси­хологическом же уровне можно отметить, что сама конструкция «настоящей ре­альности» такова, что она созначается с состоянием бодрствования, по отноше­нию к которому все остальные доступные сознанию миры квалифицируются как разновидности сновидных состояний.
_________________________

Кроме «вертикальных» переходов существуют переходы «горизон­тальные». Например,в авантюрном романе в соответствии с логикой
хронотопа «дороги» случайно сменяют друг друга различные приключе­ния (Бахтин, 1975). Переходы между мирами этих «случаев» обеспечи­ваются неожиданным появлением новых героев, обстоятельств, наступ­лением того или иного времени суток или года и т.д. В данной статье основное внимание будет уделено вертикальным переходам сознания.

Стоит различать также естественный, непроизвольный переход сознания и искусственный, произвольный, который уместно назвать психотехническим переводом. Гипнотизация, наведение транса, ме­дитация и т.п. практики осуществляют психотехнический перевод сознания.

Переход или перевод сознания в другой регистр обычно начинает­ся с оператора перехода. «Оператором перехода» мы будем называть та­кие элементы речевых конструкций (и стоящие за ними соответствую­щие движения сознания), которые создают формальные условия для пе­ремещения сознания из одного регистра в другой4.

_________________________
4Обратим внимание, что вводимый нами термин схож с тем, который ис­пользует Б.М. Величковский (1986) с соавторами — «метаоператор порождения ментальных пространств».
_________________________

Типичные примеры операторов переходов «вниз» указывают на иное событийное время или место по сравнению с хронотопом повествователя и/или слушателя — «давным-давно», «в некотором царстве, в некотором государстве», «нынче в 5 утра», «а в то же самое время в Париже…», «когда ты еще был маленьким».

Переход «вверх» в художественных текстах зачастую оформляется прямыми указаниями на пробуждение. Яркое описание жизненного
мира неожиданно прерывается сообщением, что герой «проснулся», «очнулся», «оцепенелого сознанья коснулось тиканье часов» и т.п. Опе­раторы переходов «вверх» часто носят рефлексивный характер, они «разоблачают» психологические процессы и операции, стоявшие в на­чале порождения виртуального жизненного мира, из которого созна ­ние сейчас намеревается возвращаться в реальный. «Что только не при­видится…», «ну, сколько ни мечтай, а дело есть дело…».

Другой вариант подобного рефлексивного разоблачения — вскры­тие собственно виртуального характера данного жизненного мира за счет его сопоставления с миром реальным. «И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало» (т.е. сказочный мир, окружая меня, казался настоящей реальностью, но все же материального «причастия» ему не состоялось — «в рот не попало»). Уже цитировавшееся нос­тальгическоестихотворение В. Набокова, где герой во сне оказывается на недоступной Родине и его ведут на расстрел, заканчивается такой строфой:

Но сердце, как бы ты хотело,
Чтоб это вправду было так:
Россия, звезды, ночь расстрела
И весь в черемухе овраг.

«Чтоб это вправду было так» — вот оператор перехода «вверх», в мир яви в отличие от мира сновидческой мечты.

Переход «вверх» как бы берет весь предыдущий жизненный мир в кавычки, демонстрируя его искусственность, сделанность, произ-водность. Весь этот мир — «произведение», а вот и его «автор» — «разго­ряченное воображение», «буйная фантазия», «сон», «мечта», «воспо­минание» и т.п. Переход выставляет напоказ все швы, сам процесс про­изводства, виртуализации производного жизненного мира, возвращая исходному жизненному миру статус настоящей реальности, узурпиро­ванный было миром произведения. Поэтому переход «вверх» почти всегда требует произвольного и рефлексивного усилия.

Переход «вниз», напротив, часто вуалирует «производственные процессы», старается быстро и незаметно проскочить мимо их упоми­нания и осознания, как бы соскальзывая в мир более низкого порядка. Таковы и естественные переходы, носящие непроизвольный характер (незаметно для себя задремал, замечтался, погрузился в воспоминания), таковы и разворачивающиеся в диалогическом режиме в ходе психоте­рапии процессы переживания (скажем, когда клиент, рассказывая о семейных неурядицах, неприметно «втягивается» в пространство соб­ственного рассказа, теряет авторскую позицию и уже не столько пове­ствует об эпизодах, сколько аффективно проигрывает их), таковы и приемы гипнотизации, и эстетические приемы создания отдельных миров в художественном произведении.

Гипнотическая и художественная техника копирует и культивирует естественные процессы «соскальзываний» сознания в «нижележащие» состояния и миры, когда в условиях утомления, аффективной захва­ченности, спешки снижается уровень рефлексивного контроля и про­извольности и у субъекта не достает энергии, сил, времени для созна­тельной «цензуры» и санкционирования подступившей новой реаль­ности. Она охватывает сознание де факто, не дожидаясь никаких позволений де юре.

Приведем пример. Эста, герой романа Арундати Роя «Бог мелочей», в задумчивости разглядывает лицо сестры:

…Поблескивание ее глаз5 в темноте. Маленький прямой нос. Ее рот, полные губы. Что-то в них раненное... Прекрасные обиженные губы. Прекрасные материнские губы, подумал Эста. Губы Амму. Которые по­целовали его руку, просунутую в зарешеченное окно поезда. Вагон пер­вого класса, Мадрасский почтовый в Мадрас.

До свидания, Эста. Храни тебя Бог, — сказали губы Амму. Ее си­лящиеся не плакать губы.

_________________________
5 Полужирным шрифтом выделены слова, которые будут использованы как маркеры актов сознания на рис. 1 и 3. — Ф.В.
_________________________

Началом перехода в мир воспоминаний служит здесь «ассоциация по сходству». Благодаря ей сознание героя сначала сравнивает, а потом отождествляет губы сестры и матери, «которые поцеловали его руку, просунутую в зарешеченное окно поезда». Оператором перехода выс­тупает здесь невинное местоимение «которые». «Хитрость» в том, что в описании опускаются указания на начавшийся акт воспоминания. И именно этот пропуск оказывается значимым для создания мира созна­ния, где все зыбко, все двоится и реальности разных миров наплывают друг на друга по логике сновидения. «Которые» без опознавательных знаков времени («которые когда-то») с разбегу воспринимаются созна­нием как продолжение настоящего времени.

Этот завуалированный, «скрытый» тип перехода подхватывается в данном примере резкой сменой позиции наблюдателя. «Которые по­целовали его руку, просунутую в зарешеченное окно поезда» — за счет этого указания обладатель руки, а вместе с ним и читательское созна­ние оказываются в пространстве поезда. И тут же, как только поцелуем едва-едва намечена реальность нового регистра (сцена «Прощание на вокзале»), начинается постепенное деловитое описание его деталей, которое не дает опомниться ошеломленному этим неожиданным пе­ремещением сознанию: «Вагон первого класса. Мадрасский почтовый в Мадрас».

Подобными завуалированными переходами создаются сильные эстетические эффекты. В естественных процессах переживания типо­логически такие же бессознательные переходы и соединение жизнен­-ных миров могут участвовать в создании столь же сильных психопато­логических эффектов (спутанное сознание, бредовые состояния и т.п.).

В обсуждаемой стратиграфической модели процессы в каждом ре­гистре протекают по четырем уровням сознания. С этой точки зрения переходы между регистрами осуществляются благодаря замыканию одного из четырех уровней первого регистра с одним из четырех уров­ней второго.По формально-комбинаторнойлогике можно, соответственно, выделить 16 возможных разновидностей переходов.Нет нуж­ды специально анализировать все это множество, дадим лишь одну иллюстрацию, чтобы показать, как работает схема уровней сознания в деле анализа переходов между жизненными мирами (рис. 1).

Последний из представленных примеров может быть описан как I-с — II-с—переход, т.е. переход от уровня сознавания первого регист­ра (I-с) к уровню сознавания второго регистра (II-с).

Когда герой рассматривает лицо сестры, то соответствующие акты сознания и их результаты относятся преимущественно к уровню сознавания. Взгляд выделяет разные объекты — глаза, нос, губы. Потом осуществляется акт отождествления: «губы сестры» = «губы матери». Они называются дважды: сначала — «прекрасные материнские губы», а затем — «губы Амму». Первое называние еще принадлежит первому регистру сознания, где на уровне сознавания совершается акт сравне­ния и обнаружения сходства, акт узнавания в губах сестры губ матери, а второе называние относится уже ко второму регистру. Итак, первое тождество связывает два объекта на уровне сознавания первого регис­тра, а второе связывает объекты, размещенные на уровнях сознавания двух регистров, и по «желобу» этого тождества сознание соскальзывает в другой жизненный мир — воспоминание о прощании с матерью. По­пробуем изобразить эти отношения на схеме.
Сложные переходы

До сих пор мы представляли переход между регистрами упрощен­но — как линейный, однонаправленный и одноактный процесс. На деле переходы подготавливаются загодя, а, уже осуществив переход, созна­ние часто совершает возвратно-поступательные движения. Переход, таким образом, может быть «широкополосным» и «челночным» про­цессом, реализующимся за несколько тактов, процессом, который не просто переправляет сознание из одного жизненного мира в другой, а связывает эти два жизненных мира в единую композицию.

На материале последнего примера можно показать некоторые ню­ансы этого процесса. Во-первых, у перехода во второй регистр есть пред­-вестники, которые показывают, что вызревание и актуализация жиз­ненного мира второго регистра происходят до того, как он явным об­разом будет представлен в сознании.

Приведенному выше эпизоду из романа предшествует следующий фрагмент:

(А) ...Эста, сидевший в ногах кровати, видел ее, не поворачивая головы. Слабый очерк фигуры. Четкая линия подбородка. Ключицы, кры-­ льями идущие от горловой впадины чуть не к самым краям плеч. Птица, которую не пускает лететь кожа… Она была мила ему. Ее волосы. Ее щеки. Ее маленькие, умные на вид ладони. Сестра его.
(В) В его голове болезненно застучало. Встречные поезда. Свет-тень- свет-тень на тебя, если сидишь у окна.
(С) Он сел еще прямей. И все равно мог ее видеть.

Фрагмент (В) явно выпадает из смыслового контекста ситуации, он ни с чем не связан, ни из чего не вытекает и никак не продолжается. В мире первого регистра это чужеродное включение, которое, стало быть, с точки зрения уровневого анализа должно быть помещено на уровне бессознательного этого регистра.

Только позже читатель узнает, что это бессознательное включение было посланником второго регистра, его предвестником, намеком на него. Полностью понятен смысл этого намека становится лишь тогда, когда воспоминание о прощании с матерью на вокзале стало самосто­ятельным жизненным миром в данном повествовании, но и в статусе «бессознательного» первого регистра намек уже оказывает свое влия­ние, если не смысловое, то аффективное, — всплывшее не к месту ощу­щение (резкая смена света и тьмы, «несущиеся навстречу поезда») по­рождает атмосферу тревоги, которая особым образом направляет все движение сознания — в сторону поиска источников этой тревоги.

Этот пример наглядно показывает одну из возможных форм при­сутствия одного жизненного мира в другом, в данном случае его при­сутствие в качестве события уровня бессознательного данного жиз­ненного мира (на рис. 2 это графически выражено через помещение актов второго регистра в круг, который является как бы увеличением соответствующего события на уровне Б первого регистра). То, что в одном жизненном мире, в контексте последнего прощания сына и матери на вокзале, выглядит вполне осмысленно, «умопостижимо»
и связно, то, прорвавшись в чуждый контекст первого жизненного
мира, становится — «странностью», «безумием», «бессвязностью», «бессмысленностью», словом, становится бессознательным (не по-
­тому, что вовсеотделено от сознания,а потому, что не может в «принимающем» жизненном мире быть поставлено в какую-то осмыслен­-ную связь с другими элементами этого мира).
Однако описываемый переход усложняется не только предвестни­ками, т.е. предварительным появлением второго регистра в первом, но
и особыми формами напоминания о первом регистре, когда уже совер­шился переход сознания во второй.

—До свидания, Эста. Храни тебя Бог, — сказали губы Амму. Ее силящиеся не плакать губы.

Использование метонимии, приписывание слов не самой Амму, а ее губам, является в данном случае знаком, печатью первого регистра, напоминанием, что мир «Прощания на вокзале» — это виртуальная реальность, мир воспоминания, управляемый из мира первого регист­ра (ведь именно через отождествление губ сестры и матери произошел переход из первого во второй регистр).

И этот намек предшествует прямому «всплытию» сознания в пер­вый регистр:

— До свидания, Эста. Храни тебя Бог, — сказали губы Амму. Ее силящиеся не плакать губы. В последний раз тогда он ее видел.

Далее, когда этим рефлексивным замечанием («В последний раз тогда он ее видел»)закреплена позиция сознания в первом регистре на платформе акта вспоминания начинает разворачиваться картина само­го воспоминания — описание в прошедшем времени бывшего когда-то. Это воспоминание все больше погружается в саму вспоминаемую реальность, и очень постепенно исчезают следы связи с платформой, с которой ведется вспоминание:

В последний раз тогда он ее видел. Она стояла на платформе Приморс­-кого вокзала в Кочине, подняв лицо к окну поезда. Кожа серая, тусклая, лишенная внутреннего света неоновыми огнями вокзала. Дневной свет был заслонен поездами по обе стороны платформы.

Этот пример показывает, что переход осуществляется не одним ак­том, а несколькими возвратно-поступательными движениями сознавания. Переход в данном случае происходит за 4 такта (рис. 2).

Аналогичные примеры можно привести и для случаев, когда со­знание осуществляет переход «вверх». «Пробуждение» происходит не одним рывком, а постепенно, в этом интервале наблюдаются смешан­-ные формы сознания, причудливо сочетающие в себе содержания и переживания обоих регистров.

Приведем подобный пример перехода «вверх»:

Алик открыл глаза. Он еще чувствовал жар, идущий от нагретой крыши ветхого особнячка в Афанасьевском, и мышцы еще как будто отзыва­-лись на бурный пробег по деревянной лестнице казанцевского дома, и это воспоминание во сне оказалось богаче самой памяти, потому что он успел рассмотреть такие детали, которые давно растворились: треснутую чашку с портретом Карла Маркса, из которой пил хозяин дома, потерян­ное вскоре кольцо с мертвой зеленой бирюзой в эмалевом темно-синем касте на Иркиной руке, белую породистую прядь в темной голове деся­тилетнего казанцевского сына…( Л.Улицкая. «Веселые похороны»).

Герой уже открыл глаза, и началось его пробуждение. Однако чувствен-­ная власть мира сновидения еще сильна — «жар», «мышцы». Если припи­-сать сознанию героя (а не автора) удивление, что «воспоминание во сне оказалось богаче самой памяти», то главную «ноту» этого удивления мож-но отнести к уровню рефлексии мира бодрствования. Иначе: герой уже рефлексивно знает, что владеющие им ощущения и впечатления — остат­ки сновидения, и этим рефлексивным уровнем он уже «проснулся», но другие уровни сознания первого регистра еще не полностью «проснулись», «включились», еще дают властвовать актам мира сновидения.

В результате на время образуется такая конфигурация регистров сознания, когда номинальная власть принадлежит первому регистру, а реальная — второму, миру сна. На рис. 3 это условно выражено тем, что линии уровней сознания второго регистра нарисованы сплошными, а первого (кроме уровня Р) — пунктиром.
Отношения между регистрами и конфигурации сети регистров

В результате процессов порождения (актуализации) регистров со­знания и различного вида переходов между регистрами в ходе развертывающейся работы переживания в сознании складывается функцио­нально-динамическая сеть включенных в общую работу регистров. Характеризуя эту сеть как функционально-динамическую, мы имеем в виду, во-первых, что она не имеет никаких обязательных «морфологи­ческих» закреплений — ее функционирование может обеспечиваться самыми разными процессами; во-вторых, что вся эта система функци­онирует в работе переживания как единое целое; в-третьих, что такая сеть постоянно изменяет свою конфигурацию.

Попытаемся описать некоторые типы отношений между регистрами.

Включение — самый простой и распространенный вид отношений между регистрами. Такие отношения образуются, когда в последова­тельно раскрывающемся содержании жизненного мира выделяется смысловая точка, для которой как бы в скобках дается подробная ил­люстрация, не прерывающая основной логики повествования. Иллю­страция должна быть достаточно подробной, чтобы сознание могло ощутить ее как особую психологическую реальность, но все же не на­столько подробной и долгой, чтобы забыть о своем служебном, подчи­ненном положении. Таков диапазон включенного жизненного мира. До первой из этих границ описание остается в пределах материнского жизненного мира, но лишь становится более сочным, живописным, метафорическим. После второй происходит относительная эмансипа­ция дочернего жизненного мира от материнского.

Матрешечные структуры. Если жизненный мир N включает в себя мир N+1, а тот, в свою очередь, — мир N+2 и т.д., то образуются мат- решечные структуры сознания.

Проницаемость/непроницаемость. Б.М. Величковский с соавторами в уже цитированной не раз статье вводит представление о «непроница­емости ментальных пространств». В качестве иллюстрации использует­-ся классический пример высказывания «Гамлет хотел убить человека, скрывавшегося за занавесом». Непроницаемость ментальных про­странств запрещает «осуществление формальной подстановки терми-нов. Так, хотя нам известно, что Гамлет убил скрывавшегося за занаве­сом Полония, мы не можем сказать «Гамлет хотел убить Полония» в силу непроницаемости созданного нашим воображением ментального пространства для наших же знаний о той же самой ситуации» (Величковский, 1986, с. 110). Приведенные выше примеры сложных, не одноактных переходов между регистрами, заставляют говорить не о «известной непроницаемости», как осторожно выражаются авторы (там же),а, ско­рее, о степенях и видах проницаемости регистров друг по отношению к другу, о разных типах представленности в одном жизненном мире дру­гих.

Подчинение. Включенный регистр находится в логико-психологичес­-ком подчинении у материнского регистра. Если он эмансипируется, а за­-тем и полностью обосабливается, то следы этого управления исчезают, но, когда понадобится осуществить переход «вверх» и вернуться к исходному регистру, сознанию придется восстановить эту управляющую связь.

Стили регистрового управления могут быть разными. «Авторитар­ное» управление держит подчиненный регистр под жестким контро­-
лем. Приведем еще один пример.

Приведенный ниже фрагмент из рассказа В. Бианки начинается таким переходом «вниз»: «В первый раз это случилось со мной, когда мне было шесть лет» и заканчивается следующим переходом «вверх»: «Когда я теперь вспоминаю себя ребенком, именно так мне представ­ляется тогдашнее ощущение…». Можно было ожидать, что внутри этих рамок авторский регистр отпустит на волю мир шестилетнего мальчи­ка, даст ему побыть один на один с открывшейся ему реальностью. Но все происходит не так:

В первый раз это случилось со мной, когда мне было шесть лет.
Я играл в песке у моря. Никого не было рядом: мать присматривала за мной из окна. Домик наш стоял у самого берега.
Я делал из песка горки и проводил канавки. И хотя все мое внима­ние было поглощено этим интересным занятием, я вдруг заметил, какая сделалась кругом тишина. Наверное, подошел полдень, — солнце над моей головой стояло почти отвесно. Будто онемело все вокруг, — мне показалось, — весь мир. Хрустальной горой — почти зримой — воз­двигалось до самого неба безмолвие. Как это произошло? Мгновенно или же исподволь, незаметно для меня, увлеченного своей забавой? Я не слышал птичьих голосов в саду нашего дома, — птицы молчали, пря­тались, затаились. Ничто не шевелилось там, в саду; укороченные, ис-синя-черные тени кустов и деревьев неподвижно лежали на дорожке. Даже ветер будто затаился. Столько живого было вокруг меня — пти­цы, цветы, деревья, — я чувствовал эту огромную, разнообразную жизнь, и все замерло, будто затаило дыхание и вслушивалось, вслушивалось: вот кто-то скажет слово — удивительное, неслыханное слово, — и ра­-зом рухнет эта непонятная мне немота.
Когда я теперь вспоминаю себя ребенком, именно так мне представ­ляется мое тогдашнее ощущение этого безмолвия… (В.Бианки. «Уммб»).

Субъект первого регистра (взрослый человек, вспоминающий дет­ство как эпизод в ряду других — «в первый раз это случилось…»), ни
на секунду не забывая, кто он такой, входит в мир своего персонажа, «себя-шестилетнего», и описывает этот мир со своей точки зрения, своим языком (слабый намек на речь шестилетнего ребенка проявля­ется лишь дважды в уменьшительных суффиксах «горки», «канавки», а сказать, например, «воздвигалось до самого неба безмолвие», ко­-нечно, может лишь взрослый). Жесткий контроль управляющего ре­гистра осуществляется также за счет неуклонного использования про­шедшего времени.

Примером намного более либерального стиля управления ниже­лежащими регистрами может служить уже приводившийся фрагмент из повести Б. Окуджавы «Как Иван Иванович осчастливил целую страну»:


Быт был труден, да и обстановка была напряженная, какая-то тревож­ная. Но по вечерам, после работы, были рамки и всякие лобзики, пилки, напильники, лаки, ароматная древесина… И все тотчас забывалось — и как начальник кричал и топал ногами из-за какой-нибудь мелочи, и Ивану Иванычу все хотелось ему сказать: мол, что это вы так-то уж рас­поясываетесь? Но он, конечно, молчал, или кивал покорно, или го­ворил: «Виноват»… Да, все это над рамками забывалось. Забывалось, как сантехник сказал, дыша перегаром: «А и хрен с ней, что течет. У меня прокладок нету, понятно?» — и как он после работы в очереди за мясом…

«Мир лобзиков» — в данном отрывке подвергается приступообраз­ным наплывам различных картин мира «трудного быта» (см. рис. 4).

По отношению к «миру лобзиков» все эти картины находятся в под­чиненном положении. Управляющий механизм — акт переживания второго регистра — «забывалось». Каждый из подчиненных «забывае­мых» миров («Начальник-самодур», «Сантехник», «Очередь») быстро виртуализируется, оживляется, но так же быстро тускнеет, затихает, и наступает черед следующего акта забывания.

Этот стиль управления отличается от предыдущего тем, что функ­-ция управления доверена здесь уровню переживания, а не произвольным актам уровня сознавания. Благодаря этому происходит быстрая и достаточно полная виртуализация подчиненных жизненных миров, язык, атмосфера, весь дух которых на время их актуализации достига­ют большой степени эмансипированности от управляющего жизнен­-ного мира. При либеральном стиле управления нижележащий регистр отпускается на свободу, ему дают пожить своей жизнью, «надзор» вы­шестоящего регистра не вторгается в его пределы, не навязывает ему своих ценностей и интонаций.

Горизонт и ярус сознания

Анализ последнего примера дает материал для введения важной стратиграфической категории — понятия горизонта сознания.

В каком отношении между собой находятся подчиненные, обслу­живающие миры под условными названиями III — «Начальник», IV — «Сантехник», V — «Очередь»? Прямых непосредственных связей и от­ношений между ними нет, и в то же время они явно родственны, явно являются мирами одного порядка. Эти миры объединяет одинаковое отношение с иерархически более высокими мирами — миром первого регистра, который можно условно назвать «Трудная жизнь», и второго регистра, который назовем «Мир лобзиков». По отношению ко второму регистру миры III, IV и V есть элементы группы «Всё» («И все тотчас забывалось»), к каждому из которых сознание применяет одну и ту же операцию «забвение». По отношению же к первому регистру все эти три мира являются показательными иллюстрациями элемента «Труд­ности быта». Если бы после слов «Быт был труден» рассказчика пере­били вопросом: «А в чем, собственно, состояли трудности Ивана Ива­новича? Приведите примеры», — то он мог бы начать перечисление конкретных проявлений этих трудностей и рассказать о сложностях во взаимоотношениях с начальством, хамстве жэковского сантехника, оскорбительных очередях.

Жизненные миры III, IV и V не находятся в иерархических, верти­кальных отношениях между собой, они обладают одинаковым рангом, входят в один «горизонт сознания». Горизонт сознания, таким образом, это совокупность регистров сознания (и соответствующих жизненных миров), равноподчиненных ближайшему вышестоящему регистру. В од­ном горизонте сознания могут располагаться как регистры, не связан­-ные между собой непосредственно, как в приведенном выше примере, так и связанные какой-либо связью, например, связью временной пос­ледовательности (после событий регистра А наступили события реги­стра В).

Графически эти различные варианты горизонтов сознания можно выразить с помощью двух разных схем (рис. 5).


Признаком отнесенности регистров к одному горизонту сознания является возможность увязывания в одну логическую смысловую кон­струкцию их проекций на вышележащий, управляющий регистр. На­пример, будь фрагмент повести Б. Окуджавы жалобой героя психоте­рапевту, последний мог бы так связать в своем ответе все миры одного горизонта.

Правильно ли я Вас понял, уважаемый Иван Иванович, что занятия рамками дают Вам возможность душевно преодолеть все эти оскорби­тельные тяготы, забыть на время и о начальнике, и о сантехнике, и об очередях?

Однако не все жизненные миры одного и того же порядка состав­ляют горизонт сознания. Введем еще одно стратиграфическое понятие — яруса сознания. К одному ярусу сознания относятся все регистры, равноудаленные от одного вышестоящего регистра, независимо от того, связаны ли они непосредственно или опосредованно через вышестоя­щий регистр в некое смысловое целое. Следующая схема разъяснит разницу между понятиями горизонта и яруса сознания (см. рис. 6).

Глубина яруса определяется количеством вертикальных переходов от первого регистра к регистрам в данном ярусе. Регистры, относящи­-еся к N-му ярусу, мы будем называть регистрами, или жизненными мирами N-гo порядка. Все регистры одного горизонта относятся к од­ному ярусу (являются регистрами одного порядка), но не все регистры одного яруса образуют один горизонт сознания. Например, на рис. 6 к 3-му ярусу относятся три регистра горизонта А, два регистра горизонта В и еще один регистр, который не входит ни в один из этих горизонтов, а сам является «родоначальником» регистров горизонта C.

Стратиграфический анализ позволяет увидеть работу пережива­ния не как линейный процесс последовательно сменяющих друг друга состояний и актов, а как «сетевой» динамический процесс, создаю­щий ходом своего движения многослойные образования сознания, ко­торые, «остывая», образуют структуры сознания, во многом определяющие затем формы и направления протекания процессов сознания.
Метафора реки, которая часто используется в попытке помыслить по- ток переживания, явно недостаточна, поскольку не учитывает ни глу­бинного измерения переживания, ни преобразующего влияния его на сознание. Уж если опираться на геолого-географические метафоры, то процессы переживания порой могут быть уподоблены вулканической активности, движению ледников, перемещению платформ и т.п., т.е. таким формообразующим процессам, которые производят радикаль­ные метаморфозы в строении земной коры.

В результате такого рода «геологических» жизненных процессов реальное строение сознания конкретного человека мало напоминает регулярные, в чинном порядке надстраивающиеся друг над другом слои. Напротив, сплошь и рядом в стратиграфической картине сознания на­блюдаются различные аномалии — выпадение того или иного слоя, сдвиги толщ, разломы, трещины и т.п., в результате чего разрываются связи между изначально близкими регистрами и слоями сознания и, наоборот, в непосредственное соприкосновение входят далекие друг от друга слои. Это приводит к нарушению нормального тока душевных процессов, образованию циклических структур, лакунам, выпадениям и прочим рационально трудно объяснимым феноменам сознания.

Например, при погружении переживания в регистр N-гo порядка возможны такие цепочки переходов «вверх», что подлинного пробуж­дения, т.е. возвращения в первый регистр, не происходит и возникают «сомнамбулические» состояния, при которых человек, относительно адекватно функционируя в социальной реальности, психологически осуществляет программу виртуального жизненного мира. Психопатологические феномены, которые в выраженных случаях дают картину бреда или другую психотическую симптоматику, в более мягких фор­-мах достаточно распространены. Стратиграфические категории позво­ляют представить гипотетические варианты формирования таких со­стояний (рис. 7).
На рис. представлено «нормальное пробуждение», когда созна­ние, погрузившись до регистра D, осуществляет «штатное» возвращение в регистр В, а затем переход в изначальный регистр А. Рис. изоб­ражает схему «мнимого пробуждения», при котором, дойдя до регист­ра D, сознание осуществляет переход «вниз», но местом этого перехода становится регистр А', жизненный мир которого является сновидческой имитацией исходного мира А. Например, ребенку, страдающему энурезом, может сниться, что он проснулся, встает, идет в туалет и т.д. При мнимом пробуждении психофизиологические функции вполне могут входить в обычный для бодрствования режим функци­онирования, и человек действует более или менее в соответствии с логикой реальности (обходит препятствия, ждет зеленого сигнала све­тофора и т.п.), хотя доминирующим остается один из нижних регистров сознания. Такой процесс с равным успехом можно назвать не мнимым пробуждением, а пробуждением в мнимую реальность, или сомнамбулическим пробуждением. В сознании и поведении челове­ка происходит переплетение регистра довольно низкого порядка и первого регистра, но управляющим оказывается именно нижний ре­гистр. Человек живет по внутренней логике сновидной реальности, хотя поведенчески вполне приспосабливаетсяк материальным усло­виям яви. На рисунке 8 представлена попытка графически выразить такое соотношение регистров.

* * *

Итак, стратиграфическая модель сознания включает в себя следу­ющие основные понятия: уровень (или режим функционирования) сознания, регистр сознания, переход между регистрами, горизонт со­знания, ярус сознания, динамическая композиция регистров сознания. Эти теоретические представления предполагают выдвижение исследо­вательской программы их апробации на примере анализа конкретных процессов переживания. Примером такого рода исследования может служить проведенное автором изучение переживания горя (Василюк, 1991), где некоторые из стратиграфических понятий оказались очень продуктивными.

Как показывает опыт учебной работы по подготовке специалистов в области психологического консультирования и психотерапии, пред­ставленная модель стратиграфии сознания оказывается очень удобным и эффективным инструментом развития полифонического смыслово­го слуха будущих психотерапевтов. Особенно она полезна при психо­терапевтической работе со сложными, запутанными репликами паци­ента и при использовании гипнопсихотерапевтических методов.

ЛИТЕРАТУРА
Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики // М.М. Бахтин. — М.: Художественная литература, 1975. — 504 с.
Бернштейн Н.А. О построении движений / Н.А. Бернштейн. — М.: Медгиз, 1947. — 254 с.
Бусыгина Н.П. «Трудная проблема» сознания в современной философии психологии // Труды по психологическому консультированию и психотерапии. — Вып. 2. — М.: ПИ РАО; МГППУ (в печати).
Василюк Ф.Е. Психология переживания / Ф.Е. Василюк. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 200 с.
Василюк Ф.Е. Уровни построения переживания и методы психологической помощи / Ф.Е. Василюк // Вопр. психол. — 1988. — № 5. — С. 27—37.
Василюк Ф.Е. Пережить горе / Ф.Е. Василюк // О человеческом в человеке. — М.: Политиздат, 1991. — С. 230—247.
Величковский Б.М. Образ мира как гетерархия систем отсчета / Б.М. Величковский // А.Н. Леонтьев и современная психология. — М., 1983. — С. 155—165.
Величковский Б.М. Представление реального и воображаемого пространства / Б.М. Величковский, И.В. Блинникова, Е.А. Лапин // Вопр. психол. — 1986. — № 3. — С. 103—112.
Генисаретский О.И. Виртуальные состояния в деятельности человека-оператора / О.И. Генисаретский, Н.А. Носов // Труды ГосНИИ гражданской авиации. Авиационная эргономика и подготовка летного состава. — М., 1986. — Вып. 253. — С. 147—155.
Зинченко В.П. Сознание как предмет и дело психологии / В.П. Зинченко // Методология и история психологии. — 2006. — Т. 1. — Вып. 1. — С. 207—231.
Каганов Ю.Т. Виртуальная реальность / Ю.Т. Каганов // Большой психол. словарь. — СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2003. — С. 72—73.
Карпов А.В. Метасистемная организация уровневых структур психики / А.В. Карпов. — М.: ИП РАН, 2004. — 504 с.
Леонтьев А.А. Общение как предмет психологического исследования / А.А. Леонтьев // Методологические проблемы социальной психологии. — М., 1975. — С. 106—123.
Никольская О.С. Аффективная сфера человека. Взгляд сквозь призму детского аутизма / О.С. Никольская. — М.: Центр лечебной педагогики, 2000. — 364 с.
Уилбер К. Безграничное: восточные и западные стратегии саморазвития человека / Перевод В. Данченко. — К.: PSYLIB, 2004.
Хант Г.Т. О природе сознания: С когнитивной, феноменологической и трансперсональной точки зрения / Г.Т. Хант. — М.: ООО «Издательство АСТ» и др., 2004. — 555 с.